Две недели кипела в лугах жаркая неуёмная работа. Начиналась она с рассветом. Всё вокруг ещё в призрачной дрёме. Диковинными башнями громоздились на той стороне неясные лозняки и вётлы.
Десна – под куревом тумана. Только слышно, как хрустально вызванивали капли росы, роняемые с нависших кустов в чуткую воду, да на весь плёс бормотали струи вокруг затонувшей коряги.
На рассвете правили косы. Сперва кто-нибудь выбирал ту, что притупилась, присаживался с ней на козелки с наковаленкой и прицеливался перевёрнутым молотком.
«Ди-у, ди-у, ди-у» - чисто, ясно, певуче разносилось над лугами. И тотчас на той стороне, в лозняках, отзывалось ещё тоньше и певучей: «Ти-у, ти-у, ти-у».
И так по всей реке, по всем её извавам, близко и далеко, будто первые петухи, загомонили молотки и наковаленки – славили зарю.
…Сенокос кипел своим чередом.
День-деньской катал по лугу колёса-бублики белорус-тракторок; сновали, стрекоча, конные сенокосилки, полнились травой и взблёскивали, освобождаясь, конные грабли, и лошади ошалело мотали мордами и секли оводов хвостами.
Ложились травы в ровные валки, то с подкошенным ирисом, жёлтой дугой промелькнувшим на пятке косы, то с малиновой свечкой иван-чая… Свежие валки истекали соком, терпко млели от зноя, и тянуло по всему поречью сладким настоем увядания.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: